Лунная дорожка
Sep. 24th, 2018 03:59 pm![[identity profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/openid.png){kind=small}
auburn-daddy.livejournal.com posting in ![[community profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/community.png){kind=small}
bitter_onionОтветный ход императора (Часть 1)
Из серии «Неугомонный император»
Он сидел на своем златом троне, и сапфиры, навешанные на него, как-то мрачно поблескивали в этот осенний вечер. Император опер голову на кулак правой руки и смотрел вдаль. Такой взгляд бывает, когда пациент смотрит не в какую-то определенную точку, а сквозь время или в другую реальность. Ноги его не доставали до пола и он непроизвольно болтал ими в воздухе. В последнее время у него не было настроения, ибо новости всегда были так себе. Даже хорошие с виду, они содержали червоточину, и он уже стал побаиваться хороших новостей которых, впрочем, было не так много. Он даже сделал вывод о том, что лучше пускай будут умеренно плохие новости, чем радостные, оборачивающиеся крупными неприятностями.
Он хорошо помнил о том, как его люди ездили измерять высоту шпиля «Солсберецкого» собора, и как потом он смотрел новости из госпиталя, где должен был отчалить некто Скрипаль. Все было хорошо, они даже с министром обороны хорошо тогда набрались водки под икру, и даже министра иностранных дел напоили, хотя он больше по порошку выступал. А потом – бац и все пошло наперекосяк. Пусть лучше стабильно плохие, но не фатальные новости. Вот космос, например, или нет – потенция, хотя это уже не тема для расстройства. Сейчас он ждал Поприарха для того, чтобы решить, что делать дальше. Создалась какая-то странная ситуация, обычно его все ждали, а тут он сидит посреди трона и ждет директора своей церкви. Однако, настроение было скорее меланхоличным, чем раздраженным и потому – он смотрел просто в пространство.
Церемониймейстер в сурковой шапке мягко хлопнул ушами, и из-за колонны дорогого итальянского мрамора вышла престарелая дива и не очень громко затянула: «Меланколие, дуче мелодие». Император вздрогнул и церемониймейстер взглядом показал ей убираться. Та не выдержала это взгляда и рухнула замертво. Холопы мгновенно схватили ее за ноги и утащили за колонну. Создалась тягучая пауза, которую трудно было разрядить, и в этот момент распахнулись огромные двери и гвардейцы впустили сутулую фигуру Поприарха. Он поклонился, вошел в зал, приблизился к трону и поцеловал высокий ботинок императора.
— Ну? – император грозно уперся взглядом в священника.
Тот ссутулился еще сильнее, и над его белой каской с крестом высоко возвысился посох, украшенный крупными бриллиантами. Он что-то виновато и очень тихо прошамкал, исподлобья поглядывая на императора, и понял, что этим расстраивает его еще больше. Тогда он громко кашлянул и издал еще какой-то низкий звук, от которого сутана стала похожа на парашют или колокол и нараспев начал:
— Житие мое…
— Какое житие твое? Пес смердящий! – резко оборвал император.
— Азм еси – лихорадочно продолжил архипоп.
Из-за трона, обливаясь потом, попу размашисто семафорил вельможа в сурковой шапке и шепотом подсказал:
— Паки-паки!
— Ладно клоуны, — вдруг смягчившись от этой сцены, сказал император, – что мы со всем этим теперь делать будем?
Присутствующие знали, что вернуть расположение императора можно было только демонстрацией своего верноподданического раболепия и страхом, нет – ужасом от его гнева. Это всегда срабатывало, просто надо было играть без фальши, ибо если бы император ее узрел – чая с полонием уже не избежать. Он не прощал, когда смеялись над его могуществом, ростом и длиной его носа. Помнится одна гимнастка сравнивала его нос с брусьями, а самого его – со спортивным снарядом – конем, но потом как-то не искренне восхитилась его габаритами и еле отмолила себе возможность не пить тот злополучный чай, и даже неплохое рыбное место намолила, но в фаворе она уже никогда не была. Оттого она сугубо загрустила и наела себе такой портрет, что ни брусья, ни конь ее уже не выдержат.
— Все, святой отец, профукал ты церковь. Мог бы этот балахон уже и не надевать, пришел бы в джинсах и кроссовках, да и бороду свою козлиную мог бы сбрить. Ты знаешь, что ты теперь уже даже не раскольник, а просто – никто, а церковь твоя – никак? Что с этим делать теперь? Не сегодня – завтра, там скажут, что по учетам у них нет никакой московской церкви и что дальше?
— Не вели казнить, вели слово молвить?
— Уже велел. Давай, расскажи как до жизни такой докатился?
Император встал, прошел по тронному залу к длинному столу, где вел тайные ночные совещания. Тайные – ибо речь шла о делах верховной власти, а ночные, потому что ложился он поздно и так же поздно просыпался – далеко после обеда. Оставив за спиной попа, он не оглядываясь махнул рукой, чтобы тот следовал за ним, и поп очень быстро засеменил за ним мелкими шажками. Он знал, что шаги не должны быть шире императорских, ибо это было чревато боком.
Император уселся во главе стола и тут же возник лакей с графином холодной водки, и ведерком икры. Второй лакей стоял наготове, с лопатой в руках, на которой был горячий и еще немного шипящий блин. Он незаметно кивнул головой и лакеи быстро свернули блин с икрой, налили стопку водки, которую император опрокинул всю, до дна, и как-то печально закусил блином. После того, как все это упало в желудок, он нашел глазами попа, смерил его взглядом и махнув десницей на один из позолоченных стульев, устало сказал:
— Садись, Кирюха. В ногах правды нет.
Увидев, что тот аккуратно уселся на краешек стула, любезно предложенный лакеем, у которого, впрочем, вместо пояса был крепкий шнурок двойного назначения.
— Да не стесняйся, Кирюха. Садись на всю ж*пу. (Здесь перепевка из «Ивана Чонкина» Войновича).
(Часть 2)
Поп отработал ягодицами и уселся на стул. Перед ним уже стояла водка, блины и икра. Он справедливо решил, что если не удастся отвертеться, то хоть выпьет хорошей, императорской, водки и блинов с икрой натопчется. С другой стороны, водка – не чай. Император внимательно наблюдал за попом, и за тем, как он аппетитно чавкал блинами и подумал, что в тайге, откуда его выловили после поездки в Константинополь, он вообще ничего не ел. Это открытие смягчило его еще больше. Это же надо как прятался от императорского гнева. Налил себе, и так они молча повторили несколько раз.
Тем временем взошла полная Луна и привычно раскинула свою дорожку в еще теплом, но уже безусловно – осеннем море. Пахли кипарисы и все было тихо и спокойно. Цикады завели свой извечный стрекот, а охрана растворилась в тени деревьев и сверлила пространство своими тепловизорами и ночниками. Так прошло какое-то время и из имперского зала уже доносились несколько возбужденные и громкие голоса.
— И с чего ты начал?
— Да нормально я начал. Вечер в хату, ночки доброй и все такое. Все чин-чинарем.
— А он тебе что на это сказал?
— Да, говорит – все нормально, братве передай приветы, мол все путем, прогон будет позже, дорожники донесут. (Тут имеется в виду тюремные приветствия и важная «малява» — записка от высшего авторитета, обязательная для выполнения во всей тюрьме).
— Так и сказал?
— Да век свободы не видать! – серьезно заявил поп, и черные бусинки икры в его бороде бодро подпрыгнули от того, что он стал яростно креститься.
— Ну хорошо, — задумчиво сказал император и щелкнул пальцами. Из-за колонны вынырнул Коля Басков и печальным голосом затянул: «С Одесского кичмана, сбежали два уркана». — И после этого он такую подляну кинул?
— Я об этом и говорю, мой император. Все путем было, братва не даст соврать. А теперь получается, что мы – не церковь, а секта какая-то. Потому я и в тайгу ушел, чтобы молениями испростить у всевышнего, как теперь быть.
— Эх, Кирюха! Не тому всевышнему ты молился. Ты забыл, кто у нас мастер многоходовок?
— Но это – дела церковные, тут надо быть глубоко в теме, чтобы что-то такое сделать, что могло бы помочь. И вот, что я скажу. Варфоломей уперся окончательно. Я уже хотел-было братию благословить на полоний или новичок, но там явно чего-то такого ждали – не подступишься. Что делать – ума не приложу, ваше величество. Прикажите казнить меня за это. Уже просто нет сил терпеть то, какой я позор принес императору.
— Ладно, нет ничего, что нельзя было бы купить.
— Не тот случай, император.
— Что нельзя купить за деньги, можно купить за очень большие деньги.
— Нет, ваше величество. Уже не сработает.
— Значит не то покупали.
— Не понял вашей светлой мысли, – заморгал поп.
— Как называется должность у Варфоломея?
— Вселенский, ваше величество. Патриарх вселенский.
— Отлично. Если мы не можем получить от него того, что нам надо, то надо назначить себя на должность выше вселенского патриарха.
— Но ваше величество, выше только Бог. Разве можно себя назначить на должность Бога?
— Я об этом еще размышляю. Пока не пришел к окончательному выводу, но кое-что у фараонов можно было бы и позаимствовать. Но сейчас – речь не об этом. Скажем так, если он – вселенский патриарх, тебя мы можем назначить патриархом двух-вселенским.
— Это как? – насторожился поп.
— Очень просто. Посмотри на герб – император показал оттопыренным большим пальцем через плечо на трон, над которым взгромоздился двуглавый орел – ты когда-нибудь видел живого двуглавого орла?
— Чего не видел, того – не видел.
— Вот! А он – вот он, и все к этому привыкли. Так привыкнут и к тебе, как к патриарху двухвселенскому, у которого власти больше за счет второй вселенной.
— Но ваше величество, где же мы ее вторую возьмем?
— Пока не знаю, но я спрошу у Меркель. Она говорила, что видела меня в параллельной вселенной. Эта скандальная баба что-то знает, и я у нее это выужу, не сомневайся.
— Это – хорошая идея. Но у него есть священная гора – Афон называется, у меня ничего такого нет.
— За это – не беспокойся, император откинулся на спинку стула и с лукавой улыбкой хлопнул в ладоши. Церемониймейстер в шапке из сурков вырос как из-под земли.
— А позвать нам сюда того скульптора!
— Какого именно, ваше величество? Церители?
— Боже сохрани. Другого, не помню его фамилии. Тот, что из Якутии.
— Сию минуту-с – выпалил церемониймейстер и исчез также тихо, как и появился.
Император придвинулся к столу и с размаху хлопнул попа по плечу:
— Будет тебе гора. Будет тебе новый Афон в Лужниках, да еще и выше старого закажем! Парень смышленый – сделает, материала хватит на два Афона, страна же не нищая!
Где-то в тысячах километров от императорского дворца, другое духовное лицо, временно исполняющее обязанности высшего государственного чиновника, сняло наушники и ухмыльнулось очень недоброй улыбкой. За глаза его называли Кровавым Пастором.
— Фараон, говоришь? Гору хочешь? Пирамиду? Ну хорошо, как раз и совместим. Фараон должен лежать под кучей пирамиды… — и набрал одному ему известный номер телефона.
А Луна уже скрылась за горизонтом и небо подернулось первыми разводами рассвета. Что-то принесет этот новый день.
© anti-colorados
***
Как сказал Порох в Раде, у нас теперь есть и разведка. Так что пусть нервно поворочаются в кругу кротов и поприбивают один другого. В лунном свете.
Из серии «Неугомонный император»
Он сидел на своем златом троне, и сапфиры, навешанные на него, как-то мрачно поблескивали в этот осенний вечер. Император опер голову на кулак правой руки и смотрел вдаль. Такой взгляд бывает, когда пациент смотрит не в какую-то определенную точку, а сквозь время или в другую реальность. Ноги его не доставали до пола и он непроизвольно болтал ими в воздухе. В последнее время у него не было настроения, ибо новости всегда были так себе. Даже хорошие с виду, они содержали червоточину, и он уже стал побаиваться хороших новостей которых, впрочем, было не так много. Он даже сделал вывод о том, что лучше пускай будут умеренно плохие новости, чем радостные, оборачивающиеся крупными неприятностями.
Он хорошо помнил о том, как его люди ездили измерять высоту шпиля «Солсберецкого» собора, и как потом он смотрел новости из госпиталя, где должен был отчалить некто Скрипаль. Все было хорошо, они даже с министром обороны хорошо тогда набрались водки под икру, и даже министра иностранных дел напоили, хотя он больше по порошку выступал. А потом – бац и все пошло наперекосяк. Пусть лучше стабильно плохие, но не фатальные новости. Вот космос, например, или нет – потенция, хотя это уже не тема для расстройства. Сейчас он ждал Поприарха для того, чтобы решить, что делать дальше. Создалась какая-то странная ситуация, обычно его все ждали, а тут он сидит посреди трона и ждет директора своей церкви. Однако, настроение было скорее меланхоличным, чем раздраженным и потому – он смотрел просто в пространство.
Церемониймейстер в сурковой шапке мягко хлопнул ушами, и из-за колонны дорогого итальянского мрамора вышла престарелая дива и не очень громко затянула: «Меланколие, дуче мелодие». Император вздрогнул и церемониймейстер взглядом показал ей убираться. Та не выдержала это взгляда и рухнула замертво. Холопы мгновенно схватили ее за ноги и утащили за колонну. Создалась тягучая пауза, которую трудно было разрядить, и в этот момент распахнулись огромные двери и гвардейцы впустили сутулую фигуру Поприарха. Он поклонился, вошел в зал, приблизился к трону и поцеловал высокий ботинок императора.
— Ну? – император грозно уперся взглядом в священника.
Тот ссутулился еще сильнее, и над его белой каской с крестом высоко возвысился посох, украшенный крупными бриллиантами. Он что-то виновато и очень тихо прошамкал, исподлобья поглядывая на императора, и понял, что этим расстраивает его еще больше. Тогда он громко кашлянул и издал еще какой-то низкий звук, от которого сутана стала похожа на парашют или колокол и нараспев начал:
— Житие мое…
— Какое житие твое? Пес смердящий! – резко оборвал император.
— Азм еси – лихорадочно продолжил архипоп.
Из-за трона, обливаясь потом, попу размашисто семафорил вельможа в сурковой шапке и шепотом подсказал:
— Паки-паки!
— Ладно клоуны, — вдруг смягчившись от этой сцены, сказал император, – что мы со всем этим теперь делать будем?
Присутствующие знали, что вернуть расположение императора можно было только демонстрацией своего верноподданического раболепия и страхом, нет – ужасом от его гнева. Это всегда срабатывало, просто надо было играть без фальши, ибо если бы император ее узрел – чая с полонием уже не избежать. Он не прощал, когда смеялись над его могуществом, ростом и длиной его носа. Помнится одна гимнастка сравнивала его нос с брусьями, а самого его – со спортивным снарядом – конем, но потом как-то не искренне восхитилась его габаритами и еле отмолила себе возможность не пить тот злополучный чай, и даже неплохое рыбное место намолила, но в фаворе она уже никогда не была. Оттого она сугубо загрустила и наела себе такой портрет, что ни брусья, ни конь ее уже не выдержат.
— Все, святой отец, профукал ты церковь. Мог бы этот балахон уже и не надевать, пришел бы в джинсах и кроссовках, да и бороду свою козлиную мог бы сбрить. Ты знаешь, что ты теперь уже даже не раскольник, а просто – никто, а церковь твоя – никак? Что с этим делать теперь? Не сегодня – завтра, там скажут, что по учетам у них нет никакой московской церкви и что дальше?
— Не вели казнить, вели слово молвить?
— Уже велел. Давай, расскажи как до жизни такой докатился?
Император встал, прошел по тронному залу к длинному столу, где вел тайные ночные совещания. Тайные – ибо речь шла о делах верховной власти, а ночные, потому что ложился он поздно и так же поздно просыпался – далеко после обеда. Оставив за спиной попа, он не оглядываясь махнул рукой, чтобы тот следовал за ним, и поп очень быстро засеменил за ним мелкими шажками. Он знал, что шаги не должны быть шире императорских, ибо это было чревато боком.
Император уселся во главе стола и тут же возник лакей с графином холодной водки, и ведерком икры. Второй лакей стоял наготове, с лопатой в руках, на которой был горячий и еще немного шипящий блин. Он незаметно кивнул головой и лакеи быстро свернули блин с икрой, налили стопку водки, которую император опрокинул всю, до дна, и как-то печально закусил блином. После того, как все это упало в желудок, он нашел глазами попа, смерил его взглядом и махнув десницей на один из позолоченных стульев, устало сказал:
— Садись, Кирюха. В ногах правды нет.
Увидев, что тот аккуратно уселся на краешек стула, любезно предложенный лакеем, у которого, впрочем, вместо пояса был крепкий шнурок двойного назначения.
— Да не стесняйся, Кирюха. Садись на всю ж*пу. (Здесь перепевка из «Ивана Чонкина» Войновича).
(Часть 2)
Поп отработал ягодицами и уселся на стул. Перед ним уже стояла водка, блины и икра. Он справедливо решил, что если не удастся отвертеться, то хоть выпьет хорошей, императорской, водки и блинов с икрой натопчется. С другой стороны, водка – не чай. Император внимательно наблюдал за попом, и за тем, как он аппетитно чавкал блинами и подумал, что в тайге, откуда его выловили после поездки в Константинополь, он вообще ничего не ел. Это открытие смягчило его еще больше. Это же надо как прятался от императорского гнева. Налил себе, и так они молча повторили несколько раз.
Тем временем взошла полная Луна и привычно раскинула свою дорожку в еще теплом, но уже безусловно – осеннем море. Пахли кипарисы и все было тихо и спокойно. Цикады завели свой извечный стрекот, а охрана растворилась в тени деревьев и сверлила пространство своими тепловизорами и ночниками. Так прошло какое-то время и из имперского зала уже доносились несколько возбужденные и громкие голоса.
— И с чего ты начал?
— Да нормально я начал. Вечер в хату, ночки доброй и все такое. Все чин-чинарем.
— А он тебе что на это сказал?
— Да, говорит – все нормально, братве передай приветы, мол все путем, прогон будет позже, дорожники донесут. (Тут имеется в виду тюремные приветствия и важная «малява» — записка от высшего авторитета, обязательная для выполнения во всей тюрьме).
— Так и сказал?
— Да век свободы не видать! – серьезно заявил поп, и черные бусинки икры в его бороде бодро подпрыгнули от того, что он стал яростно креститься.
— Ну хорошо, — задумчиво сказал император и щелкнул пальцами. Из-за колонны вынырнул Коля Басков и печальным голосом затянул: «С Одесского кичмана, сбежали два уркана». — И после этого он такую подляну кинул?
— Я об этом и говорю, мой император. Все путем было, братва не даст соврать. А теперь получается, что мы – не церковь, а секта какая-то. Потому я и в тайгу ушел, чтобы молениями испростить у всевышнего, как теперь быть.
— Эх, Кирюха! Не тому всевышнему ты молился. Ты забыл, кто у нас мастер многоходовок?
— Но это – дела церковные, тут надо быть глубоко в теме, чтобы что-то такое сделать, что могло бы помочь. И вот, что я скажу. Варфоломей уперся окончательно. Я уже хотел-было братию благословить на полоний или новичок, но там явно чего-то такого ждали – не подступишься. Что делать – ума не приложу, ваше величество. Прикажите казнить меня за это. Уже просто нет сил терпеть то, какой я позор принес императору.
— Ладно, нет ничего, что нельзя было бы купить.
— Не тот случай, император.
— Что нельзя купить за деньги, можно купить за очень большие деньги.
— Нет, ваше величество. Уже не сработает.
— Значит не то покупали.
— Не понял вашей светлой мысли, – заморгал поп.
— Как называется должность у Варфоломея?
— Вселенский, ваше величество. Патриарх вселенский.
— Отлично. Если мы не можем получить от него того, что нам надо, то надо назначить себя на должность выше вселенского патриарха.
— Но ваше величество, выше только Бог. Разве можно себя назначить на должность Бога?
— Я об этом еще размышляю. Пока не пришел к окончательному выводу, но кое-что у фараонов можно было бы и позаимствовать. Но сейчас – речь не об этом. Скажем так, если он – вселенский патриарх, тебя мы можем назначить патриархом двух-вселенским.
— Это как? – насторожился поп.
— Очень просто. Посмотри на герб – император показал оттопыренным большим пальцем через плечо на трон, над которым взгромоздился двуглавый орел – ты когда-нибудь видел живого двуглавого орла?
— Чего не видел, того – не видел.
— Вот! А он – вот он, и все к этому привыкли. Так привыкнут и к тебе, как к патриарху двухвселенскому, у которого власти больше за счет второй вселенной.
— Но ваше величество, где же мы ее вторую возьмем?
— Пока не знаю, но я спрошу у Меркель. Она говорила, что видела меня в параллельной вселенной. Эта скандальная баба что-то знает, и я у нее это выужу, не сомневайся.
— Это – хорошая идея. Но у него есть священная гора – Афон называется, у меня ничего такого нет.
— За это – не беспокойся, император откинулся на спинку стула и с лукавой улыбкой хлопнул в ладоши. Церемониймейстер в шапке из сурков вырос как из-под земли.
— А позвать нам сюда того скульптора!
— Какого именно, ваше величество? Церители?
— Боже сохрани. Другого, не помню его фамилии. Тот, что из Якутии.
— Сию минуту-с – выпалил церемониймейстер и исчез также тихо, как и появился.
Император придвинулся к столу и с размаху хлопнул попа по плечу:
— Будет тебе гора. Будет тебе новый Афон в Лужниках, да еще и выше старого закажем! Парень смышленый – сделает, материала хватит на два Афона, страна же не нищая!
Где-то в тысячах километров от императорского дворца, другое духовное лицо, временно исполняющее обязанности высшего государственного чиновника, сняло наушники и ухмыльнулось очень недоброй улыбкой. За глаза его называли Кровавым Пастором.
— Фараон, говоришь? Гору хочешь? Пирамиду? Ну хорошо, как раз и совместим. Фараон должен лежать под кучей пирамиды… — и набрал одному ему известный номер телефона.
А Луна уже скрылась за горизонтом и небо подернулось первыми разводами рассвета. Что-то принесет этот новый день.
© anti-colorados
***
Как сказал Порох в Раде, у нас теперь есть и разведка. Так что пусть нервно поворочаются в кругу кротов и поприбивают один другого. В лунном свете.
![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
no subject
Date: 2018-09-24 02:29 pm (UTC)Learn more about LiveJournal Ratings in FAQ (https://www.dreamwidth.org/support/faqbrowse?faqid=303).